Публикации

В судебной практике принят подход, согласно которому в исполнительном производстве взыскателю необходимо активно защищать свои права во избежание отказа в иске о взыскании с государства убытков, причиненных незаконными действиями (бездействием) судебного пристава-исполнителя. Автор выявляет общетеоретические, нормативные и исторические предпосылки для предъявления взыскателю требования быть активным и предлагает свой взгляд на правовую природу активности взыскателя и надлежащие правила ее оценки судами.

В работе исследуются этические предпосылки коррупционного поведения публичных должностных лиц с точки зрения этической идеологии и внутриведомственной культуры. На основе серии фокусированных экспертных интервью, а также модели принятия этических решений Ш. Ханта и С. Вителля был проведен анализ мотиваций к асоциальному поведению, обуславливающих вовлеченность должностных лиц, осуществляющих функции, при реализации которых наиболее вероятно возникновение коррупции. Было выдвинуто и доказано предположение, что российские чиновники, склонные к коррупции, обладают обоснованным мнением в пользу идеологии, являющейся компромиссом между вредом от правовых последствий рассматриваемого этического вопроса и потенциальными выгодами. Они убеждены в том, что этические решения должны приниматься ситуативно, а их этическому сознанию свойственна высокая степень релятивизма, поддерживающая личные моральные стандарты и отвергающая универсальные моральные принципы и постулаты этического кодекса государственных служащих.

Доклад посвящен анализу возможностей применения технологий искусственного интеллекта в сфере профилактики правовых рисков и противодействия коррупции в государственном и коммерческом секторах посредством правового и антикоррупционного мониторинга исполнения должностных функций в коррупционно опасных сферах. Это касается государственных и корпоративных закупок, контрольно-надзорной, правоохранительной и судебной и ряда иных видов деятельности, анализа расходов и официальных доходов подотчетных лиц, подбора и управления кадрами, проверки благонадежности контрагентов и эффективной реализации многих функций комплаенс-контроля.

В статье анализируется, какие изменения ждут право в рамках объявленного «зеленого» перехода, и делается вывод, что пере- ход экономики на «низкоуглеродные рельсы» в своем политиче- ском, экономическом и социальном измерении повлияет на сами основы права, на его философию, миссию во всем мире. Адапта- ция глобальной экономики к новой экологической повестке уже ставит под сомнение традиционные постулаты права: неприкос- новенность собственности, свободу договора и предпринима- тельской деятельности, судебную защиту прав. При этом новые глобальные правила для «зеленого» мира могут быть сформули- рованы только в результате консенсуса, поиска баланса интере- сов, четкого юридического закрепления выработанных подходов.

Международный обычай попрежнему остается одним из основных источников международного права. Он является внешней формой закрепления обычных норм международного права. Вместе с тем, несмотря на довольно широкое использование термина «международный обычай», в науке и практике еще не выработано его общее научное определение. В данном определении, на наш взгляд, должны найти отражение наиболее важные признаки, характеризующие это правовое явление. Эмпирическую базу исследования составили международные договоры и международные обычаи, резолюции Генеральной Ассамблеи ООН, материалы Международного Суда ООН и Суда Евразийского экономического союза, Комиссии международного права, Ассоциации международного права. Теоретической основой статьи являются труды отечественных и зарубежных ученых в области права международных обычаев. Методологическую основу исследования составили общенаучные и частнонаучные методы познания (анализа и синтеза, дедукции и индукции, диалектический и сравнительно-правовой метод).  Результаты проведенного исследования позволили прийти к новому научному определению международного обычая и обосновать подход к классификации международных обычаев. Под международным обычаем как источником международного права предлагается понимать неписаное соглашение, являющееся формой закрепления и существования обычных норм международного права, отражающих всеобщую практику государств, иных субъектов международного права (для локального международного обычая – практику ограниченного числа государств), признанную в качестве правовой нормы, соглашение, регулируемое международным правом и обеспечиваемое принудительной силой субъектов международного права, для которых международный обычай является юридически обязательным. Международные обычаи имеют несколько разновидностей и их можно квалифицировать по различным основаниям. При этом надо учитывать, что в основе международного обычая лежат обычные нормы международного права. Их характер, как правило, предопределяет разновидности международных обычаев.  В основу рассуждений положены: принадлежность международного обычая к неписаному источнику международного права; необходимость раздельного использования термина «международный обычай» и термина «обычная норма международного права»; наличие согласительной природы международного обычая; учет юридической силы международного обычая в отношении различного состава субъектов правоотношений, обязательности международного обычая для связанных с его помощью государств; невозможность рассмотрения процесса формирования международных обычаев как источника международного права, его дальнейшего функционирования без учета особенностей содержащихся в нем норм; наличие двухэлементной структуры нормы, содержащейся в международном обычае; учет возможности регулирования международным правом порядка заключения, действия и прекращения действия международного обычая.

На примере кажущегося типовым судебного дела демонстрируется про- явление в конкретной юридической ситуации правовой природы граж- данской процессуальной ответственности. Делается вывод, что основ- ным объектом нарушений в сфере принудительного исполнения является не уважение к суду, а удовлетворение интересов кредитора, принуди- тельная реализация его субъективного материального права в отноше- нии должника. Следовательно, судебный штраф в ст. 332 АПК РФ совпа- дает по назначению с исполнительными действиями, что обусловливает особенности его применения по сравнению с мерами публично-правовой ответственности.

ВВЕДЕНИЕ. Интенсивная работа по конкретизации норм международного права в отношении использования информационно-коммуникационных технологий (далее – ИКТ) ведётся государствами в различных коллегиальных форматах. При этом отличительной особенностью последних лет стало активное раскрытие самими государствами своей позиции по основным дискуссионным вопросам этой повестки. Так менеджериализм стал постепенно уступать место консенсуализму, но возникает вопрос: привели ли коллективные и индивидуальные усилия государств к прояснению, по меньшей мере, ключевых проблем, связанных с международно-правовой квалификацией вредоносного использования ИКТ?

МАТЕРИАЛЫ И МЕТОДЫ. Данная статья призвана, учитывая как доклады Группы правительственных экспертов ООН и Рабочей группы открытого состава, так и официальные позиции отдельных государств, пролить свет на то, в какой степени и по каким вопросам применения первичных норм международного права для квалификации вредоносного использования ИКТ государствам удалось достичь консенсуса, поскольку именно он важен при выявлении как последующей практики применения международных договоров, которая устанавливает соглашение участников относительно их толкования, так и практики и opinio juris, как элементов новых международных обычаев.

РЕЗУЛЬТАТЫ ИССЛЕДОВАНИЯ. На основании проведённого анализа было выявлено, что принцип невмешательства во внутренние дела, который признаётся государствами применимым в «киберсфере» в том же объёме, что и в других, имеет очень ограниченное значение для квалификации вредоносного использования ИКТ. Отсюда, на первый план выходит принцип уважения суверенитета. Однако правовые позиции, основанные на отрицании или, наоборот, признании нормативности принципа уважения суверенитета, постулируют невозможность применить данный принцип без конкретизации его содержания в отношении использования ИКТ. Полифоничность позиций государств не предвещает возможности достичь консенсуса по этому вопросу в обозримом будущем. Что касается норм jus ad bellum и jus in bello, то готовность большинства государств квалифицировать случаи вредоносного использования ИКТ как «применение силы» или даже «вооружённое нападение» даже вне рамок вооружённого конфликта, а также перерастягивать объём таких понятий международного гуманитарного права как «нападение» или «военная операция», свидетельствует о злоупотреблении «военной парадигмой» при оценке таких деяний. Ряд государств настолько далеко отходят от нормативного содержания этих понятий, что отстаивание данных подходов приобретает ограниченный юридический потенциал, и, скорее, носит политический характер, выполняя функцию сдерживания потенциальных угроз.

ОБСУЖДЕНИЕ И ВЫВОДЫ. В статье обосновывается общий вывод о том, что консенсус о применении международного права к случаям вредоносного использования ИКТ сложился на очень высоком уровне абстракции и вряд ли выходит за пределы признания распространения сферы действия общих норм международного права на ИКТ. Это закрепляет неопределённость в качестве ключевой характеристики международно-правовой оценки соответствующих случаев и делает практически любое суждение о нюансах применения норм международного права в «киберсфере» выводом ad hoc.

На примере дела, ставшего предметом рассмотрения Судебной коллегии по административным делам ВС РФ, поднимаются вопросы о правовой природе исполнительного производства, его участниках, балансе прав должника, взыскателя и третьих лиц, соотношении материального и процессуального, частного и публичного права в стадии принудительного исполнения, о субъективных пределах законной силы судебного решения и их отражении в процессе его исполнения. Рассуждения приводят автора к предложению последовательно обеспечить концентрацию судебного контроля за исполнительным производством по примеру процедуры не- состоятельности (банкротства).

В статье рассматриваются теоретические и практические проблемы, возникающие в связи с конституированием нового права человека — права на правду. Подчёркивается генетический характер этого права, обусловленный правонарушающими практиками, получившими широкое распространение в странах Латинской Америки в 70–80-х годах прошлого века. Констатируется, что по мере распространения соответствующих подходов на европейском континенте право на правду стало превращаться из локальной правомочности в глобальную процессуальную гарантию международно-правового статуса личности, нередко подкреплённую конституционными нормами. В статье подчёркивается необходимость обеспечения данного права соответствующей институциональной структурой «переходного правосудия» — общественными комиссиями по установлению истины, раскрытием архивов, правовой квалификацией фактов государственного террора, вскрывшихся в ходе судебных разбирательств. Подчёркивается значимость решений региональных судов по правам человека, прежде всего Межамериканского и Европейского, в деле признания права на правду. В статье делается акцент на международно-правовой природе данного права, что, впрочем, пока не даёт возможности квалифицировать его в качестве обычной нормы международного права. В целом делается вывод о перспективности научных исследований, разрабатывающих указанную проблематику.

В статье рассматриваются различные подходы к возрождению смертной казни в России.

В статье на основе обзора публикаций российских и зарубежных исследователей выделены наиболее значимые темы деонтологии университетской жизни. Представлены результаты анализа текстов этических кодексов некоторых ведущих вузов России (НИУ ВШЭ, МГУ, СПбГУ, КФУ, УрФУ), а также результаты онлайн-опроса (N=297) преподавателей этих вузов, предпринятого с целью изучения отношения профессорско-препо- давательского состава к инструментам нормирования нравственной культуры университетов и имплементации закреплённых в этических стандартах университетов ценностей и идеалов академического сообщества. Сделаны выводы об этических установках преподавателей и эффективности нравственного нормирования, выдвинуты предложения по поводу совершенствования этических кодексов университетов.

В правовую среду внедряется все больше феноменов, с одной стороны, требующих немедленной правовой определенности, а с другой – развивающихся только при наличии свободы усмотрения государств. Одним из таких феноменов уже несколько лет представляется суррогатное материнство, речь о котором и пойдет в данной статье. В исследовании автором будет рассмотрен именно гестационный вид суррогатного материнства, то есть те случаи, когда у суррогатной матери и рожденного ребенка отсутствует генетическая связь – используется донорский генетический материал.  Противоречивый и дуалистичный характер именно этого вида суррогатного материнства не только предусматривает кардинально разное нормативное регулирование в государствах по всему миру, что требует выделения и группировки общих характеристик,  но и порождает немалое количество споров, рассматриваемых как национальными, так и наднациональными органами судебного контроля. В исследовании автором рассматриваются и классифицируются модели правового регулирования суррогатного материнства по всему миру: австралийская, американская, европейская и постсоветская, а также предлагаются дополнительные критерии для их выделения.  Вместе с тем, автором анализируются решения органов судебного контроля по поиску основополагающего довода, который становится основным ядром для принятия решения, в том числе правовые позиции Верховного Суда Сингапура, США и некоторых других государств, а также Европейского Суда по правам человека. Цель работы направлена не только на изучение и сравнение установленного нормативного регулиования, но и на знакомство и глубинный аналих сложившейся судебной практики по наиболее острым вопросам, а также на выдвижение гипотезы о том, что правововые позиции судебных органов оказывают непосредственное влияние на эволюцию содержания конституционных прав, в том числе основных (фундаментальных) прав человека. В правовую среду внедряется все больше феноменов, с одной стороны, требующих немедленной правовой определенности, а с другой – развивающихся только при наличии свободы усмотрения государств. Одним из таких феноменов уже несколько лет представляется суррогатное материнство, речь о котором и пойдет в данной статье. В исследовании автором будет рассмотрен именно гестационный вид суррогатного материнства, то есть те случаи, когда у суррогатной матери и рожденного ребенка отсутствует генетическая связь – используется донорский генетический материал.  Противоречивый и дуалистичный характер именно этого вида суррогатного материнства не только предусматривает кардинально разное нормативное регулирование в государствах по всему миру, что требует выделения и группировки общих характеристик,  но и порождает немалое количество споров, рассматриваемых как национальными, так и наднациональными органами судебного контроля. В исследовании автором рассматриваются и классифицируются модели правового регулирования суррогатного материнства по всему миру: австралийская, американская, европейская и постсоветская, а также предлагаются дополнительные критерии для их выделения.  Вместе с тем, автором анализируются решения органов судебного контроля по поиску основополагающего довода, который становится основным ядром для принятия решения, в том числе правовые позиции Верховного Суда Сингапура, США и некоторых других государств, а также Европейского Суда по правам человека. Цель работы направлена не только на изучение и сравнение установленного нормативного регулиования, но и на знакомство и глубинный аналих сложившейся судебной практики по наиболее острым вопросам, а также на выдвижение гипотезы о том, что правововые позиции судебных органов оказывают непосредственное влияние на эволюцию содержания конституционных прав, в том числе основных (фундаментальных) прав человека.

В настоящей статье обстоятельно анализируются технологии искусственного интеллекта в сфере рекрутинга с учетом параметров благонадежности, лояльности и честности. Рассматриваются в контексте 4-х этапов развития искусственного интеллекта в сфере подбора персонала используемые интеллектуальные методы применительно к каждой проблемной области рекрутмента, описываются преимущества технологических решений самых популярных у пользователей рекрутинговых платформ, использующих в своей работе алгоритмы искусственного интеллекта, нацеленные на отбор наиболее честных и профессиональных кандидатов. На основе приводимого авторами обзора зарубежных исследований можно сделать выводы о позитивных (скорость и качество подбора соискателей под требования работодателей) и негативных (риск дискриминации, снижение воспринимаемой ценности бренда компании) эффектах, которые сопряжены с внедрением искусственного интеллекта в систему поиска и отбора кандидатов. В ходе общения с представителями крупнейших рекрутинговых сервисов, использующих искусственный интеллект в сфере найма персонала, выявлены возможности интеллектуальных решений в области прогнозирования успешности кандидатов и определения их склонности к оппортунистическому и коррупционному поведению

В 2022 году российская экономика столкнулась с новыми санкциями, количество и объем которых существенно превысил введенные ранее. Помимо санкций, введенных государствами, множество крупных иностранных компаний объявили о планах прекратить работу в России. Как с правовой точки зрения устроены новые ограничения и какие правовые меры предпринимаются, чтобы ограничить полученный экономикой ущерб?

В статье рассматривается сравнительно новый институт процессуального права — сделки с правосудием, подразделяемые на сделки о признании вины и досудебные соглашения о сотрудничестве. Автор выявляет положительные и отрицательные стороны внедрения данного института в российское уголовно-процессуальное право, проводит соответствующие параллели с тем, как он работает в Германии и США. Кроме того, в статье проанализирована практика признания вины, сложившаяся в органах международного уголовного правосудия — в Международном уголовном суде и международных уголовных трибуналах ad hoc. Автор приходит к выводу о необходимости повышения роли суда в оценке и утверждении условий соглашения.