Интервью с преподавателем кафедры теории права и сравнительного правоведения Родионом Юрьевичем Бельковичем
Родион Юрьевич, Вас, пожалуй, можно назвать одним из ярчайших представителей «молодой гвардии» факультета права. Расскажите, пожалуйста, что повлияло на Ваше решение остаться в Высшей Школе Экономики после выпуска в качестве научного сотрудника?
Я никогда не собирался быть практикующим юристом, поэтому после окончания университета поступил в аспирантуру и стал работать над диссертацией. Я знал, что и в студенческой, и в преподавательской среде на факультете всегда существовало довольно скептическое отношение к таким предметам как ТГП (теория государства и права – прим. авт.)и ИППУ (история политических и правовых учений – прим. авт.) – многие считают юриспруденцию «прикладной» наукой, а подобные дисциплины - пустой тратой времени. Однако свою задачу я видел не в том, чтобы кого-то переубедить, – мне безразлично мнение людей с психологией лавочников. Мне хотелось попытаться создать комфортное пространство для тех, кто желает чего-то большего.
Возможно, именно это стремление послужило отправной точкой для создания научного проекта «Основы критической теории», в котором Вы принимаете непосредственное участие. Возникает вопрос: почему было решено привлекать к участию именно первокурсников? Большинство студентов в начале обучения не имеют чёткого понимания, чего они хотят от юридического образования, и руководствуются вышеупомянутыми«лавочными» мотивами (или следуют воле своих родителей, в большинстве своём тоже желающих пристроить ребёнка на место «потеплее»).
Во-первых, некоторые студенты уже на первом курсе понимают, что хотят заниматься именно наукой. Поэтому мы хотим сразу оказать им посильную помощь. Во-вторых, первокурсники обычно ещё не столь озабочены поисками работы, их головы ещё не в достаточной степени промыты индустрией развлечений, так что у них есть шанс заняться чем-то действительно интересным. Хотя, конечно, с каждым годом ситуация в этом отношении всё более печальна. Кроме того, проект ориентирован не только на первый курс, в нём может участвовать (и участвует) кто угодно. Просто нам нужно было придать какую-то институциональную форму этой деятельности. Поэтому всем тем, кто не попали в соответствующую группу, советую не расстраиваться и не воспринимать это как личную обиду. У нас было ограничение по количеству мест, нам пришлось отказать очень многим из тех, кого бы мы с удовольствием взяли. Так что не стесняйтесь, приходите. Другое дело, что те, кому проект нужен был «для галочки», из комсомольского стремления во всём участвовать, или уже отсеялись, или отсеются после.
Кстати о посильной помощи. Как проходило Ваше «взросление» на факультете? Можете ли Вы сказать, что на Вас сильно повлиял кто-либо из наставников, или же Вы самостоятельно прокладывали свой путь?
Я бы не сказал, что я куда-то прокладывал путь или претерпевал значительную эволюцию, связанную с обучением на факультете. Но могу точно сказать, что влияние на меня оказал Владимир Игоревич Карпец, у которого я имел счастье учиться, а теперь имею удовольствие преподавать с ним на одной кафедре.
К слову, о преподавании... Какие качества Вы бы хотели видеть у своих студентов? Что для Вас неприемлемо в процессе обучения?
Хотел бы видеть те качества, которых лишён я сам, – усидчивость, собранность, коммуникабельность. А не люблю я, когда студенты полагают, что всё им в этой жизни уже понятно, и в связи с этим смотрят свысока на более открытых, любопытствующих, по-хорошему наивных студентов.
Говоря о коммуникабельности, нельзя не упомянуть взаимоотношения между студентом и преподавателем. Некоторые преподаватели предпочитают устанавливать жёсткие границы и соблюдать дистанцию, кто-то же, напротив, активно идёт на контакт с учащимися, предпочитая более демократичный стиль поведения. Какой подход, по вашему мнению, наиболее эффективен? С какими трудностями сталкивается молодой преподаватель?
Мне кажется, что это не взаимоисключающие вещи. Между студентом и преподавателем в любом случае сохраняется дистанция, основанная на самой структуре их отношений. Хотя бы потому, что преподавателю в итоге приходится выставлять оценки (чего я лично терпеть не могу). Но это не исключает активного контакта – я стараюсь быть доступным для студентов, никогда не отказываю в персональных консультациях, провожу дополнительные занятия, могу с ними кофе выпить. Может быть, на кого-то и производит впечатление строгость и иерархичность, но для этого есть армия и другие подобные институции. С какими трудностями сталкивается молодой преподаватель, я уже не помню!
И, наконец, последний вопрос: какие, на Ваш взгляд, открываются перспективы для студентов, увлекающихся юриспруденцией как наукой? Что они смогут дать вузу, профессиональному сообществу, миру в обозримом будущем? Насколько актуален стереотип о так называемой «бесполезности» неприкладных исследований в области общественных наук?
Я не думаю, что учёный обязан кому-то что-то дать. Поэтому основная перспектива для таких студентов – получение удовольствия от того, что им по-настоящему интересно. Это, конечно, может быть сопряжено с финансовыми трудностями, но тут всё зависит от конкретного человека. Наука и академический рынок труда носят международный характер, поэтому по-настоящему крупный учёный будет востребован везде и всегда. В конце концов, занимаясь наукой, студенты оказываются в компании Бартоло де Сассоферрато, Жана Бодена, Франсуа Отмана. Вряд ли они где-то ещё найдут компанию с более представительными партнёрами. Ну а заниматься бесполезными вещами – самое благородное из занятий.
Попович Дарья, 1 курс