‘Not capture or kill, but arrest or kill’: о лекции профессора Кеннета Уоткина
В ходе лекции Кеннет Уоткин поднял такие темы, как State v. Non-state конфликты, борьба с терроризмом и транснациональной преступностью в рамках национальной и международной юрисдикции, регулирование вооруженных конфликтов, не носящих межгосударственного характера. Спикер предложил свое видение ответов человечества на эти вызовы.
Цель обзоров таких выступлений всегда двояка. С одной стороны, когда слушаешь интересного человека, хочешь фиксировать каждое его слово, каждую меткую фразу, нашедшую свою нишу в душе, не «творя» при этом стенограмму заседания. С другой стороны, всегда испытываешь желание привнести толику своего, акцентировать внимание на показавшихся интересными и важными деталях, не превращая текст в «отсебятину».
Однако одно ясно с самого начала: освещать то, о чём человек рассказывал, не говоря о нём самом, — значит терять не только приличие, но и значительную часть контекста сказанного.
Кеннет Уоткин (Kenneth Watkin) служил в вооружённых силах Канады, где возглавлял военно-юридическую службу; работал старшим военно-юридическим советником и возглавлял систему военного правосудия. Начиная со дня террористических атак 11 сентября 2001 года, в течение почти 10 лет профессор консультировал Силы специального назначения Канады в рамках проведения воздушных, морских и наземных операций. С 1995 по 2005 годы господин Уоткин также консультировал Правительство Канады по различным расследованиям в отношении геноцида в Руанде в 1994 году. После выхода на пенсию в 2010 году он выступал в роли иностранного наблюдателя в Независимой израильской комиссии по расследованию блокады Газы 31 мая 2010 году, а также работал профессором международного права Военно-морского колледжа США (2011-2012 годы).
В 2002 году Кеннет Уоткин был награждён Орденом «За военные заслуги», в 2006 – удостоен титула королевский адвокат (QC), а в 2015 году – премии Президента Канадской ассоциации адвокатов за особый вклад в профессию. Он продолжает читать лекции, посещать различные конференции и семинары по международному праву, а также издавать статьи по МГП, праву прав человека и праву национальной безопасности.
Зная о военном опыте человека, пишущего по вопросам, наверное, наименее «правовой» отрасли законодательства, международного гуманитарного права или права войны и мира, к его словам начинаешь относиться несколько по-другому. Они приобретают особый авторитет, поскольку одно дело — заявить о высоких принципах, другое — приложить усилия и вообще допустить возможность их реализации там, где праву, казалось бы, не место, что отмечал сам профессор.
Какие же вызовы, по мнению господина Уоткина, бросает действительность нашего века международному праву? Профессор выделяет два типа таких вызовов.
В первую очередь, это проблемы статуса новых субъектов, участвующих в вооруженных конфликтах. Состоянием войны считается конфликт между двумя государствами. В этот момент как бы щелкает переключатель, и на сцену выходит международное гуманитарное право со своими требованиями к сторонам этого страшного действа. Но что, если на место State-субъекта внезапно встает субъект, качествами государства (в международно-правовом смысле) не обладающий, например, «Талибан» или «ИГИЛ» (террористические организации, запрещённые в России)? Фактически, перед нами субъект, обладающий огромной военной силой, способный вести боевые действия, к которым нормы международного гуманитарного права, в силу отсутствия должной субъектности у одной из сторон, не применяется. Террористы через публично-правовую призму кажутся нам всё теми же негодяями и бандитами, которые мешают жить порядочным гражданам.
Еще более запутанной становится ситуация, когда в целях борьбы с террористической угрозой государство позволяет себе нарушать декларируемый суверенитет другого государства, на территории которого базируется террористическая организация (это уже не просто «прогулка» Моссада за Эйхманом). В качестве примера господин Уоткин привел объявление «войны» терроризму США после событий 11 сентября 2001 года. Конфликт разворачивается на территории государства, которое…в конфликте не участвует. Такие же нелегкие для ответа вопросы вызывают и споры, разворачивающиеся внутри самих государств, например, гражданские войны или борьба с транснациональной преступностью.
Вторая фундаментальная проблема — это проблема применяемого в таких ситуациях с «нестандартными» (читать ‘non-state’) субъектами пласта международного права. Как отмечает профессор, в конфликт неизбежно вступают международное право прав человека и уже упомянутое международное гуманитарное право. Он также утверждает, что в любом случае фундаментом для регулирования подобных конфликтов должно являться международное право прав человека, определяющее смысл всего действующего права.
И каково же решение всех поставленных проблем? Представляется, его можно сформулировать в короткой фразе профессора: ‘Not capture or kill, but arrest or kill' («Не схватить или убить, а арестовать или убить»), без желания, кстати говоря, совершать второе. Нужно напомнить террористам, что они, утверждает господин Уоткин, преступники на территории того или иного государства. Преступники, но в то же время люди, имеющие право на справедливый суд и защиту, имеющие право быть «арестованными», а не «захваченными». Только в таком случае, считает профессор, международное право войны и право в целом выполнит свою реальную функцию, независимо от формы конфликта: не предотвращение конфликта как такового (этим должны заняться мы сами), но спасение всех тех, кто в этот спор оказался вовлечен.
В конце лекции профессору задали один очень занятный вопрос: «Можем ли мы считать, что у террористов есть права?». Ответ господина Уоткина был прост: «Я искренне убежден, что у каждого человека есть права». И это сказал человек, представляющий себе, что такое терроризм и что такое война. Возможно, это что-то да значит?
Хотя лекция была очень информативной, по её окончании пресс-центр всё же подробнее расспросил выступавшего о проблемах международного права, а также узнал несколько интересных особенностей его образования.
Уважаемый профессор Уоткин, если сравнивать королевский военный колледж Канады, университет Квинс в Кингстоне и школу права Гарварда, какая из alma mater дала Вам лучшее образование и чей подход к образованию Вам ближе?
Они все дали мне отличное образование. В военном колледже моей специальностью была история. И многие юристы вам скажут, что наиболее полезными оказались знания, полученные в результате самообразования. Политология даёт контекст, применимый к праву, история… Все эти дисциплины вдохновляют получить многопрофильный фундамент. Что мне дало моё бакалаврское образование в сфере права в Квинсе, так это навык рассмотрения спора с двух позиций. И Квинс также вдохновил меня на непрерывное самообучение. Магистерскую программу я осваивал там же: изучал конституционное право Канады, что имеет весьма отдаленную связь с моей карьерой. В школе права Гарварда я был приглашённым преподавателем в 2002 году на международном праве в области прав человека в вооруженных конфликтах, что напрямую связано с моей деятельностью в качестве юридического консультанта для государства. Но, надо сказать, природа конфликта изменчива, поэтому этот курс заставил меня задуматься над тем, как право прав человека должно пересматриваться вновь и вновь, и в целом это также помогло моей юридической карьере.
По Вашему мнению, какие основные проблемы и вызовы стоят перед международным правом в настоящее время? И есть ли перспективы развития?
Что касается вопроса об основных вызовах для международного гуманитарного права, это, прежде всего, конфликты с негосударственными акторами. Если договоры заложили основу для межгосударственных конфликтов, то сейчас есть необходимость в разработке норм в отношении конфликтов с негосударственными сторонами, к которым сообщество пытается адаптировать нормы с 2001 года. И если мы посмотрим на историю становления договорного международного права в отношениях между государствами, для которого требовалось 25 лет, то поймём, что нужно время, чтобы создать новое право, которое нуждается в усилении современного международного права в целом и более глубоком понимании обычного международного права.
Право в области прав человека и международное гуманитарное право — отдельные подотрасли международного права. Являются ли они совершенно разными или во многом дополняют друг друга? Если да, то каким образом?
Вы спрашиваете о взаимодействии прав человека и гуманитарного права, а также их восприятии как разных отраслей? Многими людьми они воспринимаются как разные, но проблема в том, что на самом деле они гораздо в большей степени взаимодействуют, чем можно предположить. Есть авторы, которые считают гуманитарное право формой права прав человека. Они полагают, например, что Женевская конвенция 4 в статье 20 (о защите населения оккупированных территорий) — маленькая конституция для права прав человека, а Дополнительные протоколы к Женевским конвенциям инкорпорировали многое из этой области. В реальности, что отмечает и Международный Суд ООН, в некоторых кейсах применимо международное право в области прав человека, в других — гуманитарное право, в третьих — нормы и того, и другого. Вызов для сообщества юристов-международников — понять, в пользу какой отрасли делать выбор, когда во время конфликта могут применяться нормы и права прав человека, и МГП.
И последний вопрос: какой совет Вы бы дали студентам, которые хотят продолжать развиваться и строить карьеру в сфере международного права и в частности международного гуманитарного права?
Лучший совет, который я могу дать: карьера в сфере международного права требует широты кругозора. И тенденция привязываться строго к МГП или праву прав человека... как я упомянул на лекции, мир слишком беспорядочный для такого определённого выбора в разрешении проблем, которые люди создают. Поэтому нужно быть открытым для других отраслей права, применимых к мирному времени и военному.