«Любое наследие должно оцениваться содержательно»: обзор юбилейной конференции факультета права (Часть третья)
Секцию «Экономические преступления: профилактика, расследование и ответственность (к 85-летию со дня рождения А.Э. Жалинского)» открыл заведующий кафедрой уголовного права и криминалистики Геннадий Александрович Есаков. По мнению модератора, на протяжении всего периода от распада СССР до настоящего времени в России продолжается последовательное развитие догмы советского права. При этом советский уголовный процесс сложно отделить от современного российского, это требует отдельного рассмотрения; поэтому темы всех докладов относились к сфере именно материального (уголовного) права.
Первым с докладом «Современные перспективы в борьбе с коррупцией» выступил Эдуард Александрович Иванов, сотрудник Международной антикоррупционной академии. В своем сообщении он освещал коррупцию на высшем уровне, её характеристики и перспективы развития антикоррупционных мер. В качестве примеров докладчик упомянул отставки президентов Бразилии и Южной Кореи. Абсолютно необходимым средством противостоянии коррупции, по мнению спикера, является вовлечение высших должностных лиц в борьбу с этим явлением.
Докладчик рассуждал о том, нужно ли привлекать к уголовной ответственности юридических лиц и насколько такая мера эффективна для борьбы с коррупцией и всей экономической преступностью. Этот болезненный вопрос стал лейтмотивом работы всей секции. «С экономической точки зрения это убийство компании государством», — заявляет Эдуард Иванов; он считает, что привлечение юридических лиц к уголовной ответственности имеет больше негативных последствий.
Эдуард Иванов назвал норму об обязательной идентификации бенефициарного владельца компаний прогрессивным средством для обеспечения прозрачности ведения бизнеса и для борьбы с коррупцией. Как известно, бенефициар компании – лицо, которое получает прибыль от деятельности предприятия, порой фактически осуществляющее контроль над компанией, оставаясь в тени. В соответствии с предлагаемой нормой, финансовый орган будет иметь право отправить запрос, а компания будет обязана предоставить ему полный список своих бенефициаров. Для сравнения, законодательство в других странах развивается по пути составления открытого для всех (как в Великобритании и Словакии) или закрытого (как в большинстве стран ЕС) реестра бенефициаров.
Вторым следовало выступление Сергея Владимировича Таута, советника Уполномоченного при Президенте РФ по защите прав предпринимателей, руководителя Секретариата автономной некоммерческой организации «Центр общественных процедур "Бизнес против коррупции"». Он прочел доклад на тему «Советское наследие в современном уголовном праве».
Сергей Таут назвал Россию идеологической наследницей СССР, заявив, что это можно доказать на примере правоприменительной практики. Общеизвестны неутешительные цифры, остающиеся практически неизменными долгие десятилетия: в Российской Федерации выносится всего 1% оправдательных приговоров. Нужно заметить, в других европейских странах их число варьируется от 35 до 40 %. По мнению спикера, проблема фактически существующего «обвинительного уклона» заключается в менталитете правоохранительных органов и судейского корпуса, их тесном взаимоотношении, сохранившемся таким с советских времён. Тем не менее, в 2002 году были заложены основы дальнейшей гуманизации уголовного законодательства, что положительно сказалось и на правосудии.
Докладчик привёл статистические данные, которые дают представление о роде его деятельности. «Знаете ли вы, что за 5 лет работы в Аппарат Уполномоченного по правам предпринимателей поступило около 37 тысяч жалоб, из которых каждая четвертая была связана с незаконным уголовным преследованием?» – спрашивает он. Насколько сильно уголовное преследование по экономическим составам бьет по бизнесменам? Настолько, что лишь 6 процентов из "бизнесов" выживает после этого, даже если преследование прекращено по реабилитирующим основаниям. Сергей Таут резюмировал, что привлечение к уголовной ответственности лиц, занимающихся предпринимательской деятельностью, может осуществляться с целью «развалить» предприятие.
Спикер предложил возможные способы решения этой проблемы: не допускать продления по отношению к предпринимателям срока содержания под стражей и увеличить влияние суда присяжных и прокуратуры в уголовных делах.
Третьим выступил Геннадий Есаков с докладом на тему: «Квази-уголовный контроль за бизнесом». Докладчик разбирал закрепление неуголовных элементов в уголовном производстве, таких как ликвидация юридического лица по нормам гражданского права в рамках уголовного процесса и возможные последствия применения этих норм. «При злоупотреблениях такие уголовные нормы приведут к коллапсу экономической системы», — считает Геннадий Есаков. Он также затронул вопрос эффективности антикоррупционной комплаенс-программы в России.
Докладчик дал студенческому пресс-центру комментарий по поводу работы секции конференции. Отвечая на вопрос о том, какие тенденции существуют в современном российском праве применительно к экономическим преступлениям, он назвал три возможных направления.
Первое — криминализация, то есть привлечение к уголовной ответственности за новые виды деяний. Это происходит вследствие усложнения экономической жизни. В подтверждение своей позиции Геннадий Есаков привел в пример запрет на злоупотребление инсайдерской информацией, который не существовал еще несколько лет назад.
Далее, либерализация – это такая ситуация, при которой происходит смягчение уголовной ответственности, чаще всего выражающееся в замене реального лишения свободы другими видами наказаний.
Наконец, третья тенденция — «гиперкриминализация», как называет такое явление Геннадий Есаков. В ряде случаев действительный смысл уголовного закона искажается, в результате чего происходит его «экспансия» на другие общественные отношения, где быть уголовной ответственности не должно. В качестве примера спикер приводит ст. 159 УК РФ, которая способна превратить мелкие махинации с материнским капиталом в серьёзное экономическое преступление.
Из названных трёх тенденций профессор не выделяет никакой приоритетной, так как считает, что все из них равнодейственны и применимы в зависимости от того, насколько они отвечают существующим условиям.
Иностранные участники конференции из Китая и Казахстана также принимали участие в работе секции. Руководитель Центра российского права при Китайском политико-юридическом университете Пан Дунмэй осветила тему «Меры уголовной антикоррупционной политики Китая». Вывод из доклада таков: смертная казнь до сих пор применяется в Китае, хоть и далеко не ко всем экономическим преступлениям. Тем не менее, коррупция и взяточничество остаются одними из ключевых в этом списке.
Бакиткул Рактаевна Сембекова, доцент Евразийского национального университета им. Л. Н. Гумилёва, рассказала о легализации преступных доходов с криминологических и криминалистических аспектов. Также докладчик рассказала об основных изменения в казахском уголовном праве. Главное, разумеется, это вступление в силу с 1 января 2015 года нового Уголовного кодекса Республики Казахстан, в котором появилось понятие «уголовное правонарушение». В казахском законодательстве теперь также существует термин «уголовный проступок».
Закрывая работу секции, Геннадий Есаков отметил бурное развитие сферы экономических преступлений вслед за технологическим прогрессом. Появляются все новые угрозы для общества, которые нужно обсуждать на различных круглых столах. Также он выразил надежду встретиться и обсудить проблематику уголовного права в 2018 г.
Развивая и преодолевая советское наследие
Последняя секция носила название «Частное право и советский строй». Ее председателем выступил научный руководитель факультета права НИУ ВШЭ, заведующий кафедрой гражданского и предпринимательского права Антон Александрович Иванов.
Первым выступил Артем Георгиевич Карапетов, профессор кафедры практической юриспруденции НИУ ВШЭ, директор Юридического института «М-Логос». Советское право, по мнению докладчика, оставило в современном российском праве как негативные, так и положительные следы, поэтому каждый институт права следует оценивать содержательно. Центральной темой доклада стал институт договора в советском праве.
Советские годы негативно сказались на незыблемости идеи свободы договора. «Всё, что прямо не разрешено, то запрещено», – отражение императивности регулирования в советском праве.
По мнению докладчика, мы до сих пор видим влияние советского прошлого на современное российское договорное право. Например, вопрос непоименованных договоров: допустим ли договор купли-продажи футболиста? В ГК предусмотрена только купля-продажа вещи, футболист – это не вещь, следовательно, невозможно. Но этот договор следует считать непоименованным, а признание его таковым — сложный процесс на практике.
Кроме того, ранее суды часто признавали товарную неустойку ничтожной, и только последние 8-10 лет арбитражные суды стали отходить от таких «стандартов».
Подобные ситуации делают квалификацию норм договорного права проблемной. Императивность (т.е. инвариативность) в советском праве в рамках плановой экономики была обоснована; однако для рыночной экономики императив недопустим, так как она прежде всего предполагает свободные взаимодействия людей.
По мнению докладчика, в последние годы мы отошли от императивности: она должна быть прямо указана в законе, а если такого указания нет, то её наличие необходимо доказать в суде. Однако же Гражданская коллегия Верховного Суда РФ (далее – ВС РФ) не всегда воспринимает Постановление Пленума ВС РФ о свободе договоров, что несомненно подавляет рыночную экономику, поэтому окончательный переход к диспозитивности правовых норм о договоре пока еще не завершен, но мы на пути к этому. Такова позиция спикера.
Положительный пример советского наследия – постановления пленумов судов СССР, которые являются официальными обязательными актами. При этом они не основаны на конкретных делах, а были неким обобщением судебной практики, которая восполняла пробелы законодательства. Постановления Пленума полезны по двум причинам: заполняются пробелы в законодательстве, формируется единая судебная практика.
Завершил своё выступление Артём Карапетов меткой фразой: «Любое наследие должно оцениваться содержательно, а не априори негативно». Этот тезис прошел красной нитью через выступления других участников конференции.
С докладом «Злоупотребление правом в советский период и сейчас» выступил Андрей Владимирович Егоров, первый заместитель руководителя Исследовательского центра частного права им. С.С. Алексеева при Президенте РФ, директор и профессор РШЧП.
Злоупотребление правом на сегодняшний день – достаточно востребованная конструкция, многие сделки признаются недействительными именно на этом основании. В советское время цивилистам было непросто. Нормы о злоупотреблении правом часто критикуются, поскольку они могут быть «каучуковыми», — об этом писал еще и советский правовед В.П. Грибанов.
Под злоупотреблением правом, по мнению докладчика, нужно понимать неприемлемую форму осуществления права. Однако, в СССР злоупотребление правом — это запрет недобросовестного поведения; хотя на самом деле понятие недобросовестности гораздо шире. Добросовестность — это надстройка к абстрактной норме: когда право есть, но реализация этого права недопустима в конкретной ситуации.
На сегодняшний день происходит смешение: когда сделки необходимо признавать недействительными по ст. 169 ГК РФ, их признают таковыми по ст. 10 ГК РФ, – и это вводит в заблуждение.
Доклад был завершен тезисом о том, что недобросовестность и злоупотребление правом кажутся дублёрами, но в некоторых случаях мы получаем разные решения на выходе в зависимости от применения одной из этих норм.
Юридические лица в советском праве и проблемы современного корпоративного права
Вопрос о юридических лицах в СССР поставил Дмитрий Иванович Степанов, доцент кафедры гражданского и предпринимательского права НИУ ВШЭ.
Ключевые идеи в подходе к регулированию юридического лица в советском праве ярким образом проявлялись в противопоставлении плана и договора. План в СССР предписывал, превалировал; он был первичен. Поэтому в Советском Союзе о корпоративном праве в современном понимании говорить не приходится. Юридические лица были проводниками воли власти.
Важен также вопрос о том, насколько юридическое лицо самостоятельно по отношению к собственнику. Советский цивилист А.В. Венедиктов писал, что тресты – это некое продолжение государства, а заводы – самостоятельный субъект. Сегодняшние дискуссии об унитарных государственных юридических лицах, об акционерных обществах, где государство (учредитель или участник большой долей) — безобразный отголосок советского периода.
Однако, в советский период были и ценные достижения. Так, советский правовед Б.Б. Черепахин очертил референтное поле, систему координат органов юридического лица, разделив их на волеобразующие и волеизъявляющие; единоличные и коллегиальные органы (автор также выделил понятие «превышение полномочий директора»), что, без всякого сомнения, является позитивным влиянием советской юридической науки на наше современное право. Более того, мы и сейчас пользуемся терминами, которые ввёл Б.Б. Черепахин.
Корпоративное право априори должно было быть в СССР «императивным», это наследие и сейчас давит на корпоративное право в России. Венцом такого давления стала недавняя реформа Гражданского кодекса. Основные проблемы в текущем корпоративном праве связаны с корпоративным договором и его свободой; соотношением положений корпоративного договора и устава юридического лица; автономией воли и свободой договора.
«Право собственности в советском гражданском праве. Что осталось и что забыто» — именно с таким докладом выступил профессор НИУ ВШЭ Константин Ильич Скловский.
Как и предыдущие спикеры, он отметил, что юристы в СССР находились под давлением идеологии, в основе которой лежит отрицание права собственности. Часто исследователей права собственности обвиняли в буржуазной идеологии. Именно в советский период возник институт оперативного управления, который остался и в ГК РФ. Его называли «правом», но прав было гораздо меньше, чем обязанностей.
Сами идеи форм собственности были печатью политического приказа. Собственность должна была быть ограничена, и её ограничили. Было три главных формы: колхозная, кооперативная и государственная. Колхозная и кооперативная фактически и юридически зависели от государственной собственности. Личная собственность была серьезно ограничена. Например, одной семье можно было иметь только один дом и только с определенной площадью (по общему правилу, не больше 60 кв.м. на семью).
Норма о самовольном строительстве была только для жилых домов. Они не сносились, а автоматически переходили в собственность государства; так, застройщики превращались в нанимателей.
Пробелы в законах заполняла практика судов; по мнению докладчика, она была всемогуща и не всегда нуждалась в законодательном регулировании. Исследователям права собственности советского периода кодекс мало что скажет; всё самое интересное содержится в судебной практике. Попадая в эту сферу, мы видим сплошную идеологию.
По мнению К.И. Скловского, в СССР из триады права собственности было выброшено владение, в результате мы получили около четырёх поколений юристов, которые не знают о владении.
Докладчик подчеркнул: как только правоприменительные органы (не только суды), сталкиваются с государственной собственностью, становится заметным неравенство форм собственности. Как правило, государственная собственность получит везде преимущественную защиту, несмотря на то, что по закону все формы собственности равны. Можно ли это решить на уровне закона? По мнению спикера, это уже скорее ментальная проблема.
В заключение юристы пришли к выводу: когда мы говорим о влиянии советского права, речь идет не столько о значении законов, сколько о влиянии тех идей, которые кристаллизуются в правовом сознании. Кроме того, любое правовое наследие должно оцениваться содержательно, без заранее сформированного предубеждения. О содержании других секций конференции можно прочесть в первом и втором обзорах важных событий юбилейной конференции.
Текст: Энже Зарипова, Ангелина Весова
Фото: Евгений Парфенов